Часто мы сами говорим, да и слышим, как говорят, что человек обязан знать свою историю. Народ, который не знает своей истории, не имеет будущего. Знаете, в это непростое время испытаний, которое мы сегодня все с вами переживаем, меня все чаще и чаще посещает такая крамольная мысль: а действительно ли это так? Я не знаток истории, но даже те крохи, которые мне удалось познать, ставят меня в ступор, вводят в некое замешательство. Какое в настоящее время для всех нас самое большое искушение? Мне кажется, это информация. Поток большой информации, негативной, самой противоречивой, самой непроверенной, устрашающей просто уничтожает хрупкий душевный мир в нашей душе и порождает замешательство и хаос.
За окном 21 столетие. Все человечество: наши предки, Европа, Россия, за свой век не один раз переживали подобные трагические моменты (чуму, холеру и др.) Очень интересно знать, как они боролись, выживали, выстаивали.
Я никого не берусь судить. Просто хочу предложить тем, кто будет читать, осознать следующее: как в свое время Москва в 1830–1831 годах пережила холеру. Все описывать не буду. Укажу некоторые моменты, которые меня, например, заставили задуматься, подтолкнули к рассуждению. Тому, кто захочет узнать поближе о событиях тех лет, думаю, не составит труда «залезть» в компьютер и найти нужный материал.
В то время Московскую кафедру возглавлял Митрополит Филарет Дроздов. Ныне прославленный во святых.
Сейчас многие люди задают вопрос: как быть, можно ли ходить в церковь, не опасно ли это? А тут еще так совпало: Пасха. Яйца и куличи освящать нужно. Извечный вопрос: что делать? Как правильно поступить? Вот как на этот вопрос отвечал в своем письме святитель Филарет своему викарию Игнатию уже в 1866 г., когда было очередная вспышка холеры: «Напрасно более боятся молитвы нежели болезни. Неужели молитва вреднее болезни? Пережив три холеры прежде нынешней, я видел довольно опытов, что где усиливалась молитва, там болезнь ослабевала и прекращалась».
И дальше. Как пишет в своих воспоминаниях граф М. Вл. Толстой: «Не бывало ранее такого благочестивого настроения между Московскими жителями: храмы были наполнены ежедневно, как в святой день Пасхи; почти все говели, исповедовались и причащались Св. Тайн, как бы готовясь к неизбежной смерти». Здесь речь идет о холере 1830–31 годов.
Я не вижу необходимости эту цитату разбирать. Все понятно. Люди не боялись заразиться. Шли в храм с молитвой и надеждой на Бога. Исповедовались, причащались Св. Таин. Храмы в сентябре и октябре (а холера в 1830–1831 гг. была именно в эти месяцы) были наполнены, как на Пасху. Читая, перечитывая эти строки, приходишь к выводу: нам, людям, живущим в 21 веке, спустя 200 лет, их духовное состояние не понять. Это очень и очень далеко от нашего сознания. У нас вопрос: как освятить и не заразиться не дай Бог?
Есть еще интересный момент. В другом письме, Гавриилу (Горохову), архиепископу Рязанскому, от 22 октября 1830 года Святитель Филарет пишет: «Радуюсь и тому, что Бог хранит вашу область, и тому, что мысль об опасности обращает людей к Богу. И здесь (в Москве), кроме больных, духовенство занято здоровыми, как в Великий пост, или более. Кадеты корпуса захотели приобщиться Святых Таин, а начальники их испугались сего так, что и по моим через священника словам не решились дозволить. Надлежало доложить Государю Императору. Он не только дозволил, но перекрестился от удовольствия о расположении кадетов».
Не устаю повторять. Читаешь и понимаешь: как далеки мы от духовного состояние тех кадетов, молодых людей 19 ст. И какая вера, настойчивость была у Архипастыря.
А в другом месте говорится, что многие говели и приобщались Св. Таин именно по страху холеры. А ведь в то время так же не знали, как лечить холеру, как не знают сегодня, как лечить коронавирус.
Холера постепенно надвигалась на Москву. В это время митрополит должен был отбыть в Петербург. Но в своем письме к адресату пишет: «Я отложил путь в Петербург, чтобы умереть со своими». Здесь пишет напрямую, что его ждет. А матери в письме говорит мягче: «В Петербург ехать я отложил, почитая долгом в сомнительное время быть у своего места». Нужно отметить, что о смертельной болезни в то время ничего не было известно, а тем более о ее лечении. Святитель прекрасно понимает, что его ожидает. Он остается.
Также удивителен факт приезда самого императора в Москву в это непростое время. Император приезжает и участвует в крестном ходе. Вот что пишет святитель Филарет спустя тридцать лет своему викарию Леониду: «Говорили, что опасны собрания народа в церквах и в крестных ходах и представляли в пример город, в котором церкви были заперты. Я обещал некоторые предосторожности: и мне уступили свободу собрания в церквах. …Когда по совершении крестных ходов в средине города и около всех церквей на другой день прибыл Государь Император и, следуя, конечно, суждениям, врачей, спросил меня, не опасно ли, что я собираю массы народа и ставлю на коленопреклонную молитву на сырой земле, Провидение дало мне возможность тотчас отвечать: Ваше Величество, Господь оправдал церковное действие по крайней мере против сего сомнения: число заболевающих после крестных ходов не больше, а несколько меньше нежели во дни прежде крестных ходов. Так еще более подтвердилась свобода церковных молитв».
Монарх приехал в Москву 29 сентября. Когда холера была в самом разгаре. С каждым днем людей умирало все больше и больше. Приехал, чтобы поучаствовать в крестном ходе. Интересно, как его ограждали от больных. Многие вещи (не раз писал) просто не поддаются нашему пониманию. Это выше нашего сознания. Будем читать, перечитывать и много думать. Подчеркиваю: я ни к чему не призываю. Просто пишу о том, что было в Москве во время холеры в 19 веке… Это история. И мы обязаны ее знать.
Официальный орган гражданского управления Москвы (ежедневный бюллетень) не раз писал о том, что после крестных ходов в Москве действительно умирало людей гораздо меньше.
Также есть интересные сведения относительно крестных ходов от одного швейцарца, который в это время находился в Москве. Вот что он пишет в письме одной особе: «Народ собирался у икон, в особенности у иконы, что у Варварских ворот… Два дня сряду видел я, как спускали лампаду, которая горит пред этой иконой, как люди, и больше всего женщины, обмакивали в лампадное масло свои тряпочки с тем, чтобы потом класть их себе на живот». И в другом письме тот же швейцарец пишет по поводу крестных ходов: «Священники, с толпами народа, носят образа, хоругви, фонари, поют молитвы с коленопреклонениями на мостовой, что конечно очень может действовать на воображение. Это очень богомольно и похвально, но все возвращаются оттуда бледные как мертвецы, считая себя при последнем часе. Выпускают объявления для успокоения и устраивают крестные ходы для тревоги: стало быть, на все вкусы: и для храбрых, и для трусливых. Но я за первых».
Позволю себе уточнение. Во время холеры государственными органами выпускались Ведомости. В Ведомостях не только писалось, сколько заразилось и сколько умерло. Там же каким-то образом пытались народ обнадежить, утешить. Народ успокаивался. А крестные ходы, по замечаниям автора письма, устраивались для «тревоги». Тоже интересное понимание швейцарцем-европейцем происходящего. И он действительно видел на лицах людей то, что описывает. Что это такое, нам сегодня, к большому сожалению, не понять.
Хочу упредить: никаких параллелей. Я просто пишу, как было тогда. Боже упаси, ни к чему не призываю, ничего не предлагаю. По своей вере, по менталитету мы сегодня больше склонны к европейскому сознанию. Нам даже и не чуждо то понимание швейцарца, те слова, которые я привел выше. Нам проще для успокоения совести поставить наше православие на один уровень с какой-то Южно-Корейской сектой и показать, как все плохо в Италии…
Ни в коем случае не нужно думать, что церковь в лице святителя Филарета игнорировала предписания врачей, государственной власти. Нет, были предприняты самые различные меры: тот же карантин. Учебные учреждения прекратили обучение. Студенты по возможности разъехались по домам. Была та же метровая дистанция друг от друга. Обработка храмов различными химическими растворами. Да, именно так, владыка все делал в согласии со светской властью. Например, такая мера, которая нам совсем сегодня непонятна: было положено на неделю прекратить учение и все время посвятить богослужению, для приготовления к исповеди и св. причастию. Готовиться не дома, а в храмах.
Ну вот чем я хотел поделиться. Как бы там ни было, время пандемии пройдет, все уляжется. Кого-то меч коронавируса поразит, кого-то не коснется. Так уж устроена наша жизнь, и никуда от этого не деться. Жизнь человека – великая тайна прежде всего для самого человека, для его близких и родных. Но все-таки уроки из жизни наших предков мы должны извлекать. Мне показалась нужным про это написать, и я написал. Простите, никого не хотел обидеть.
(129)